Ну что ж, раз уж снова наступило первое сентября, то, по всей видимости, настало самое время для того, чтобы снова вспомнить мою регулярную рубрику с историями об образовании. Начну с того, что сегодня я попал на линейку в школе, расположенной в центральной части города. Ну как попал, проходил мимо школьного стадиона, так уж проложен мой маршрут к месту работы. Сразу вспомнилось несколько историй моего школьного времени.

Когда я учился в начальной школе, то занятия начинались в девять часов утра. Даже и не знаю, в чем дело, но у всех моих знакомых даже в советские времена занятия начинались в восемь. Мне, конечно же, это очень нравилось, поскольку мои родители работали с восьми, а до школы мне, в общем-то, идти неспешным шагом на тот момент было около семи минут. Ясное дело, я успевал сделать практически все, причем неспешно. Когда настроение располагало, я приходил на занятия раньше, занимал свое место в аудитории и приступал к общению с одноклассниками. Вечернюю домашнюю работу я никогда не любил, поэтому достаточно часто делал все утром. Некоторых моих преподавателей до такой степени бомбило по этому поводу, что они даже даты на полях правили, хотя никогда в жизни я не встречал графика, когда именно по времени я обязан был бы выполнять домашнюю работу. Продлилось мое удовольствие недолго: уже с шестого класса неожиданным повелением директора занятия начали начинаться уже традиционно для других школ с восьми утра. Вот с этого момента я постепенно и начал понимать, почему все так ненавидят собираться на работу с утра. Особенно радовала необходимость выжидать того момента, когда можно будет хотя бы умыться. Что уж там говорить о том, что некоторые преподаватели были не совсем адекватными и требовали приходить на занятия еще раньше, чем того хотел директор.

Одно из главных разочарований моего школьного времени — уроки труда. Во-первых, начинались они с приходом преподавателя на работу, а прийти он мог и к девяти в зависимости от погоды, атмосферного давления и фазы луны. Все это время мне, равно как и одноклассникам, приходилось стоять на лестнице в подвал, так как сам подвал закрывался и попасть туда было достаточно проблематично даже несмотря на то, что параллельно с уроками труда там проводились художественные занятия, которые иногда также начинались в восемь часов утра.

Во-вторых, я ни разу не прикасался ни к одному из станков, которые были в мастерских. Тут уже, конечно, стоит отметить и то, что у меня напрочь отсутствует уверенность в том, что к этим станкам на момент моего учения еще был какой-то смысл прикасаться, ибо они были старше меня раза в три. Тем не менее, вся работа, для которой у нормальных людей есть станки, у нас производилась вручную. Так, к примеру, отверстие в металлической заготовке под отвертку нужно было сначала пробить, а затем рассверлить чем-нибудь острым до того момента, когда ее можно было бы подвесить на крючок на стене. Занимала такая работа пару-тройку занятий, хотя при помощи станка на это ушло бы не более пяти минут. Нас изначально учили не искать легких путей, именно поэтому меня совершенно не заинтересовало ничего, что могло бы быть так или иначе связано с механикой. Все одноклассники любили уроки труда за ничем не ограниченную свободу и возможность беспрерывного общения в течение нескольких часов (ибо в течение этого времени преподавателя, чаще всего, в кабинете не бывало). У меня всего этого итак было навалом, так что я не впечатлился.

Я никогда не понимал двенадцатибальную систему в школах. Чем, к примеру, отличаются отметки «7» и «9»? Когда-то уже в средней школе произошел один небольшой конфуз: я вообще очень любил сочинения и изложения, однако на одном из занятий зарубежной литературы мне попалось произведение, которое я совершенно не знал. Соответственно, я могу написать сочинение на совершенно любую тему, но только не о том, чего сам никогда не видел и не читал. К счастью, со мной за столом сидела одноклассница, которая все это тщательно дома подготовила. Поскольку сама по себе она была авантюристкой, то идея написать два идентичных сочинения ее вдохновила. Переписал я все до последнего знака препинания, да и сдал на проверку. На следующем занятии выяснилось, что моя отметка оказалась на один балл выше, чем у автора. Забавно, конечно. Тогда я долго не мог понять, каким образом происходит оценка и как так выходит, что преподавательница не заметила дубликаты. Немного погодя, когда я уже работал в украинском филиале «Ибице», я все понял. Тогда я обрабатывал месячные отчеты специалистов и, честно говоря, особенно не вчитывался в суть изложенного, поскольку, по сути дела, ничего нового там не было — всего лишь один отчет, несколько десятков раз пересказанный другими словами. Мне нужно было оценить работу специалиста, но поскольку их всех можно было оценить на «1», я ставил оценку качества работы в зависимости от качества написанного отчета (больше так оценивать просто нечего). В один момент я заметил, что посреди текста имеется два абзаца текста, просто-напросто скопированного с новостийного Интернет-ресурса. Он не соответствовал теме и начинался не сначала, а с середины новости. Вот тогда я и понял, как происходит оценка и вычитка сочинений с изложениями в школах.